Татарская опера спасёт Россию от культурного забвения

Завершая обзор прошедшего в сентябре очередного XVIII Казанского международного фестиваля мусульманского кино (КМФМК), есть все основания поговорить и о политике, ибо, если разобраться, культура и политика неразделимы.

Искусство и мир

Было бы смешно, нелепо и просто глупо притворяться, что искусство может пройти мимо потрясений нынешней эпохи, что творцам можно надеяться отсидеться в башне из слоновой кости. Политические (а теперь и военные) события совершаются людьми, и на них же обрушиваются, меняя их самих, а искусство прямо или косвенно отражает жизнь людей, переживающих эту кардинальную ломку привычного мироздания.

Это относится к любому виду искусства, от самого монументального до самого интимного, что отчётливо видно в работах КМФМК. Основные темы фильмов фестиваля

• природа,
• любовь,
• дружба

связаны с социальным духом эпохи, и именно поэтому лирическое киноискусство не прекращает своё существование в самые тяжёлые времена, просто меняя оптику, устанавливая другой угол творческого подхода к основным темам личной поэзии (и, тем самым, спасая киноискусство от вечных перепевов и самоповторов).

Фестиваль в Казани удался, что, впрочем, никого не удивило — в Татарстане, как показал опыт предыдущих 17 фестивалей, публика любит сложное кино. Традиционно конкурсная программа представляет собой соперничество ведущих киношкол мусульманского мира: широко востребованной в зрительской массе турецкой, хорошо известной в России иранской и относительно малопопулярной в нашей стране (сказывается разница языковых культур), но не менее значимой в мировом масштабе, египетской. Что же, тем интереснее становится фестиваль!

В этом году главный приз Казанского кинофестиваля получила иранская философская, умная, проникнутая духом гуманизма картина "Тихая слава", а египетский режиссёр Магди Ахмед Али привёз в Казань очень интересный, по настоящему эпический фильм, название которого перевели как-то нескладно: "Это произошло на улице Талаата Харба, 2" (в оригинале просто: "Талаат Харб, 2” — это одна из центральных магистралей Каира, примыкающая к знаменитой площади Тахрир). В фильме показана жизнь разных арендаторов съёмной квартиры в эпицентре политической жизни Египта в течение полувека.

Картина заслуженно получила приз за лучшую режиссуру — второй по значимости приз кинофорума. Именно новейшая история страны пирамид с краткосрочным правлением братьев-мусульман заставляет задуматься о политической роли ислама.

Перечень лауреатов фестиваля сам по себе лучше всего показывает полный провал попыток стран НАТО "заканселить” российскую многонациональную культуру и загнать её в своеобразное гетто.

"Лучшей актрисой полнометражного игрового фильма" стала Джила Шахи за фильм "Тихая слава", а блестящий актёрский дуэт Сарата Коталавалы и Кумары Тхиримадуры из Шри-Ланки, сыгравших главные роли в фильме "Газета”, был удостоен приза КМФМК в номинации "Лучший актёр полнометражного игрового фильма".

В номинациях "Лучший документальный национальный фильм" и "Лучший национальный фильм" наградили фильмы "Мы дети 41-го года" А. Галиаскарова и "Посланник" З. Хайруллина. Приза за лучший сценарий полнометражного игрового фильма удостоился российский фильм "Приключения маленького Бахи" народного артиста России А. Галибина, а специального приза Гильдии киноведов и кинокритиков Союза кинематографистов Российской Федерации и приза за операторскую работу удостоился ироничный триллер "Гнев" Марии Ивановой Сурае (Ливан, Россия).

Были и другие награды:

• приз "За диалог культур в исламском мире" получил фильм "Сагынбай Манасчы" Э. Абдыжапарова,
• специальный приз мэра Казани — татарстанская картина "Галиябану".

Диплом "За вклад в развитие кинематографии Татарстана" был вручён заслуженному деятелю искусств РТ М. Гилязову, а диплом "За воплощение исторической значимости события" — авторам документально-игрового фильма "Ибн Фадлан",

Культура и национальный вопрос

КМФМК — это хороший повод поговорить о национальном вопросе в современной России, где Татарстан с его богатой, комплексной, многонациональной культурной жизнью может и должен служить примером, своего рода камертоном, по которому настраивается национальная политика, для многих других автономий.

Перед татарским национальным движением стоит экзистенциальная дилемма: нужно определиться, кто такие современные татары — уверенная в себе великая нация, один из системообразующих становых хребтов многонациональной России или же какой-то ущербный, находящийся под угрозой исчезновения, замучивший себя разнообразными мнимыми и реальными комплексами небольшой этнос, чьё выживание в долгосрочной перспективе даже ставится под вопрос?

Это, разумеется, не вопрос описания объективной реальности, данной нам в ощущениях, но задача выбора своего рода программы национального строительства, потому что такие альтернативы предполагают принципиально разные стратегии развития национальной культуры.

Руководство Татарстана и глава республики Р. Н. Минниханов свой вариант ответа дали — национальную политику Республики Татарстан отличает особого рода национальное и религиозное великодушие, свойственное — простите за тавтологию — именно великим нациям.

Важно помнить, что нация — это ведь, в значительной мере, политэкономическая категория. Культура питается соками народного хозяйства, нужны экономическое благосостояние и материальная зажиточность, чтобы она росла, усложнялась и утончалась.

И именно это мы наблюдаем в современном Татарстане — республика стала одним из наиболее развитых регионов страны, и может позволить себе вкладывать средства в развитие киноискусства и на татарском, и на русском языках, создав одновременно и национальное кино, и самостоятельную, очень интересную и оригинальную киношколу.

Речь должна идти не только об искусстве. Само понятие "культура” изначально противопоставлялось "натуре” и означало вспаханное, обработанное поле, в противоположность целине или девственному лесу. Эта дихотомия — созданное усилиями человека против естественных даров природы — в значительной части сохраняет силу и сейчас и, прежде всего, важна для продолжения существования человечества во всём его многообразии через воспитание новых поколений.

В любом современном обществе значительная часть финансирования образования идет за счёт государственных бюджетов. Возникает конкуренция языковых систем, не только образования и воспитания, но и вообще массовой культуры за бюджетные ассигнования. Такую конкуренцию в общем случае легче вести политическими мерами, и языковая интеллигенция той или иной нации претендует на высокий социальный статус за счёт важности её общественной роли, приобретая его, в том числе, и в виде академий, вузов, музеев, театров, фестивалей, институтов языка и истории, и так далее.

Если общество утрачивает контроль над языковыми элитами, то они могут попытаться пойти в политику, вызывая в массах чувство национальной ущербности, желание отомстить за исторические или вымышленные обиды и оскорбления и акцентируя национальные различия. Ведь языковая интеллигенция не в состоянии сменить свой язык, а конкуренция за бюджетные средства слишком остра. Разумеется, социальная обусловленность не означает непременно сознательную заинтересованность, но языковая интеллигенция не должна забывать, что национальное самолюбие — как нижнее бельё: нужно иметь, но не стоит показывать.

К счастью, руководство Татарстана сумело успешно избежать этой ловушки, опираясь на своего рода многомерный подход (математики называют подобное красивым выражением "число степеней свободы”):

• одновременно шло повышение уровня жизни населения так, чтобы в Татарстане не было обездоленных и отчаявшихся, поставляющих горючий материал для разного рода религиозных и национальных экстремистов;
• в одинаковой мере финансировалось развитие татарской и русской светской, исламской и христианской культур;
• через переговоры в рамках Группы стратегического видения "Россия — исламский мир” под председательством Р. Н. Минниханова удалось перерезать большую часть каналов финансирования радикальных псевдоисламистских движений.

Конечно, можно и нужно поздравить руководителей в Казани с успехом их национальной и религиозной политики, но здесь гораздо важнее то, что ни в коем случае нельзя почивать на лаврах и терять бдительность. Самое опасное, что ни в коем случае не могут себе позволить руководители по нынешним временам, — это самоуспокоенность.

Борьба сил неоколониализма против России и её союзников не завершена, ресурсы на подпитку агрессивных националистических и религиозных экстремистов противники нашей страны выделяют, не скупясь, а социальных проблем и в Татарстане, и в России ещё много.

С чего начать?

В области кино министр культуры Татарстана И.Х. Аюпова, руководитель Татаркино М.Л. Айтуганова и их сотрудники проделали  масштабную организационную работу, которая дала свои результаты в первоклассном с точки зрения творческих оценок КМФМК, уже особо не нуждающемся в работе по продвижению своего имиджа в мире, он и без того достаточно авторитетен. 

Что же дальше? Культурная война против России продолжается, и не мы её начали. В таких условиях останавливаться нельзя, и мы ждём от Казани новых прорывов. 

На церемонии открытия КМФМК талантливые солисты оперной студии Казанской консерватории тенор И. Мухутдинов и сопрано А. Гардисламова исполнили очень красивый дуэт из оперы "Тюляк" выдающегося татарского композитора Н. Г. Жиганова. Не пора ли сделать нечто подобное кинофестивалю и в области классического искусства?

Если спросить, скажем, образованного москвича о татарской музыке, он, скорее всего, будет говорить об эстраде, в лучшем случае, о симфонической или камерной музыке — Татарстан дал России много отличных дирижёров, формирующих замечательные оркестры, но не об оперном искусстве. В Москве средний зритель татарстанскую оперу (со всеми её бесспорными достижениями) просто не знает. Не на слуху, как бы это ни было обидно, оперы Р. З. Ахияровой и других композиторов, да и самого Н. Г. Жиганова, хотя вроде бы и показывали их в столице. И путь популяризации серьёзной татарской музыки понятен — прежде всего, это должны быть международные фестивали.

Важно понимать: опера крайне престижна в мусульманских столицах, хотя там и нет тех творческих ресурсов, что так заметны в Татарстане. Например, вашему автору приходилось слышать в шатрах сахарских бедуинов, разговаривая о демографических проблемах, современную, совершенно неожиданную, несколько неприличную пословицу: "постель — это опера бедных”. С другой стороны, нет проще способа обидеть ливанского интеллектуала, чем намекнуть ему, что опера в Дамаске лучше оперы в Бейруте. Впрочем, и наоборот — это тоже будет верно, сирийские интеллигенты не менее чувствительны в этом вопросе. Опера — это не только большое искусство, но и политический престиж.

Татары любят свою культуру и развивают её, но принципиально важными становятся акценты. Не может себе позволить великая нация, оставаясь великой нацией, закуклиться, ограничиться от торной дороги мировой культуры, развивать только узко понятые национальные виды искусства и популярные песни. Это означало бы впасть в дремучий культурный провинциализм, добровольно отказаться от великих достижений мировой культуры. Ровно наоборот — татарская культура должна стать интегральной частью мирового культурного процесса, внести в него свой могучий вклад, обогатить его, сохраняя при этом национальную самобытность.

Искусство обязано помогать даже малообразованным людям расти в культурном смысле, а не опускаться до их уровня в погоне за гарантированной дешёвой популярностью. В любом случае, бюджетные деньги разумнее тратить на большую культуру, популярные жанры пусть кормит рынок.

Республика создала отличную музыкальную инфраструктуру — концертные залы, театры (и, не нужно забывать, — гостиницы, удобную транспортную сеть и т. д.), нет никаких сомнений в качестве музыкальной жизни Татарстана. Теперь вопрос стоит об эффективности использования этих ресурсов на благо не только РТ, но и всей России, причём это касается не только узко понятой культурной эффективности, но и эффективности политической.

Почему бы Татарстану не ставить, скажем, моцартовскую Волшебную флейту — оперу, написанную для пятилетних малышей (а в этом возрасте они ещё не могут следить за бегущей строкой с переводом поучительных приключений птицелова Папагено и принца Тамино) и семейного просмотра, с речитативами на татарском языке?

Да и вообще, Министерство культуры в Казани вполне могло бы организовать конкурс для татарских поэтов, скажем, на перевод всего либретто "Волшебной флейты” Э. Шиканедера — хуже от этого точно никому не будет, и татарских детей нужно приучать к большому искусству так же, как и русских, сызмальства.

Могут возразить, что нет более неблагодарного дела, чем судить, кто из больших поэтов лучше творит, но в жюри такого конкурса на перевод либретто можно позвать, например, дирижеров, а отличных дирижеров, так или иначе связанных с Татарстаном, много — от бесспорного мэтра, народного артиста России А. В. Сладковского до ещё молодого, но уже зарекомендовавшего себя в Москве как наиболее востребованного интерпретатора современных и редко исполняемых опер А. Р. Кашаева (давайте, пока оставим дискуссию о специфике симфонических и оперных дирижёров музыковедам).

Пускай они со своих профессиональных позиций судят, как именно солисты должны рассказывать татарским малышам о таких животрепещущих и крайне актуальных историях, как замыкание рта на замок птицелову за хвастовство и обман, недопустимость нарушения правил игры в молчанку принцем Тамино, и в чьём переводе Ночной Царице будет легче брать верхние "фа", так похожие на интонации воспитательницы детского сад. Всяко, хуже не будет. И поэтам — деньги, и татарским малышам — трогательную принцессу Памину и птицелова Папагено. Если получится у поэтов, конечно, а если и не выйдет у них, то всё равно благородное это дело и душеполезное — оказать материальную помощь поэтам (они, говорят, тоже любят разноцветные бумажки и металлические кружочки — ведь деньги, как учит нас экономическая наука, это просто-напросто всеобщий эквивалент).

Конечно, солисты будут недовольны: придётся учить партии не только на немецком, но и на татарском, а это тяжелая работа, но, в конце концов, театр создан для зрителя, а татарские бабушки — хребет общества — несомненно полюбят ходить со своими внуками на моцартовские оперы.