Тридцать лет назад существовала огромная страна под названием Советский Союз. Он состоял из разных республик, и каждая республика снимала своё самобытное национальное кино. Но потом ситуация изменилась, и каждый пошёл своей дорогой…
Но, видно, этим, казалось бы, разным дорогам вновь суждено соединиться на единой евразийской платформе. Мы не можем друг без друга…
Международный кинофестиваль "Евразия-кинофест" выступил той самой объединяющей платформой, благодаря которой кинематографистам из 18 стран удалось приехать в Москву и представить свои картины. Режиссёры из Азербайджана, Армении, Белоруссии, Грузии, Индии, Казахстана, Китая, Киргизии, Молдовы, России, Таджикистана, Узбекистана приехали в столицу на Международный фестиваль, посвящённый сближению и единению стран Евразии.
Но на кинофоруме смотрели и оценивали не только новые работы кинематографистов из этих стран, также в рамках фестиваля прошли ретроспективы фильмов, когда-то снятых на республиканских киностудиях. В кинотеатре "Художественный" прошёл показ картины "Влюблённые". Представить картину приехал классик советского кино, кинорежиссёр, сценарист Эльёр Мухитдинович Ишмухамедов.
— Эльёр Мухитдинович, как думаете почему сегодня возник такой огромный интерес к кино, снятому именно в советское время? Последние несколько десятилетий зрители были ориентированы на кино европейское, американское.
— Ностальгия по советским фильмам — она не случайная, потому что в советское время был разумный баланс между Америкой и Советским Союзом. Люди чувствовали уверенность в завтрашнем дне. Несмотря на то, что была идеология, все равно можно было снимать разные картины. Я не уверен, что сейчас режиссёру Тарковскому, если бы он был жив, дали что-то снимать, и он смог бы реализовать свои замыслы. А в Советском Союзе снимал Сергей Параджанов удивительное кино, которое, возможно, сейчас бы ему не позволили снять.
А уж если взять республиканское кинопроизводство, то оно тогда развивалось мощными темпами, и единодушно ощущалось, что мы были большой интернациональной семьей. Проводились пленумы, один раз в четыре года, а между этими четырьмя годами устраивались съезды кинематографистов, где обсуждались проблемы кино, финансирования, жанрового разнообразия и прочее. Периодически Союз кинематографистов организовывал семинары, которые проходили в Белых столбах, в Доме творчества Болышево, где показывались и американские картины, и советские, и опять же всё происходило в балансе. Шло обсуждение, случались споры, люди чувствовали, что они как-то разбросаны по пространству Советского Союза, но все вместе шли в ногу.
Это было не только у кинематографистов, это было и у простых советских людей. По всему Союзу из Казахстана, Узбекистана призывались в армию и служили на всей территории большой страны, призывники понимали, зачем была нужна эта служба, всё было понятно и ясно. Существовало настоящее народное братство. А потом всё разломали, и, как оказалось, разломать легко, а выстроить сложно.
— В советское время кинематографисты жаловались на то, что их "достали" цензура и бесконечные навязывание идеологии…
— По правде говоря, крен был. Цензура иногда временами вела себя очень агрессивно. Я помню одного чиновника от кинематографии, не буду называть его фамилию, он часто говорил: "Да, я цепной пес коммунизма! На кого прикажут, на того и залаю". Вот так цинично говорил, не стесняясь.
Должен сказать, что я тоже испытал, и многие кинематографисты, что такое цензура, что такое сокращать, резать по живому. Тяжело было. Однажды меня вызвал к себе министр кинематографии и спросил: "Скажи, пожалуйста, положа руку на сердце, чем тебе не угодила советская власть?". Я прямо обалдел от такого вопроса, никогда не делал кино против советской власти и не собирался. Но тем не менее, фильм "Какие наши годы" не хотели выпускать в прокат, пришлось многое вырезать. Благодаря Сергею Бондарчуку фильм наконец вышел. Было всего 123 копии. Их до дыр смотрели!
И когда с Рустамом Сагдулаевым мы приехали во Владивосток, все кричали: "Таш, привет!" Его узнавали даже на Дальнем Востоке. В Ростове-на-Дону три месяца шла картина, на которую выстраивались очереди за билетами.
Это я к чему рассказываю, цензурой мы были сыты по горло. Но когда по происшествии времени вспоминаешь, то понимаешь, что было очень много хорошего. Самое главное, был интернационализм, было взаимное уважение народов. А сегодня мигрантам говорят: "Понаехали…"
Я свидетель того, как порой незаслуженно обижают приезжих из Азии. А особенно после того, что произошло в "Крокус Сити Холл" — вообще не известно, что будет. Поэтому когда ты смотришь советские картины, то вспоминаешь детство, юность, одним словом, вспоминаешь хорошие годы…
— С вашим убеждением многие согласны. Зрители в комментариях пишут о том, что скучают по тем светлым фильмам. Они были жизнеутверждающие, но над этим утверждением тогда многие насмехались…
— Снималось светлое, жизнеутверждающее кино, во-первых, потому что мы были молоды. Нам хотелось жить, хотелось влюбляться, строить счастливую жизнь. Зрители сопереживали нашим героям, потому что многие сцены в фильме были автобиографичны, и у меня, и у сценариста Агишева по сценариям, которого я снимал. В "Нежности" сцена с арбузами, которая произошла со мной в юности, перешла в картину, и у многих режиссеров было так же.
Мы были молодые и уверенные в завтрашнем дне и не чувствовали давления жизни. Не было такого контраста между богатыми и бедными, единственное, что тогда в обществе было актуально, это вопрос: "Где ты это достал?"
Где достать всякие импортные шмотки — это волновало многих, но, как оказалось, без них можно было спокойно прожить. Я считаю, что тогда мы жили очень хорошо, и тогда создавались шедевры, которых сейчас нет.
А сейчас время другое, сейчас тревога, она рассеяна по всему свету, её ощущает каждый человек на подсознательном уровне: будет война, не будет войны? Будем мы жить?
Глядя на детей, думаю: "Господи, будет ли у вас юность? Будет ли у вас зрелость? Будет ли у вас старость?" Нет уверенности…
А когда нет уверенности, тогда какое-то беспокойство, стресс, недоверие, а он порождает все болезни. Я считаю, что в этом большая проблема. Когда ты молод, то хочется надеяться. И я постарался эту надежду передать в своём фильме "Влюблённые".
— Но у вас были фильмы, например, "Прощай, зелень лета", где вы всё-таки попытались поднять тему коррупции. Значит, не всё было так безоблачно в стране…
— Понимаете, я всегда был верен себе. Фильм "Нежность" был о детстве, о том, что после детства наступает юность, — первое разочарование, первая влюбленность. Поэтому, эта картина грустная и радостная одновременно, где все сочетается прекрасное и безобразное, и грустное, и веселое, и смешное, и трагическое.
Главная тема — кончается детство и начинается юность. Картина "Влюблённые" — это уже более зрелый период, и тем не менее там тоже играли Рустам Сагдулаев и Родион Нахапетов, которые снялись в первом фильме.
А картина "Прощай, зелень лета" — это уже продолжение, люди взрослеют, встречаются с проблемами, сталкиваются с коррупцией. Проблемы, трудности входят в нашу жизнь, и тем не менее зритель понимает, что не в деньгах счастье. Герой в финале погибает, там уже пошёл драматизм. Мой герой погиб, но его смерть — это был протест.
А картина "Какие наши годы" — это уже другая тема — погоня за комфортом, за деньгами. Я отражал время, в котором мы жили, ещё попытался показать, что существуют вещи, которые не должны продаваться. Это были размышления и постепенное взросление моих героев, которые в итоге столкнулись с тем, что страна начала трещать по швам.
Началась война между Азербайджаном и Арменией. Страна стала разваливаться по кускам, её латали, но это не помогло, и органично пришло к тому, что всё развалились. Мы сейчас все сожалеем об этом. Молодые не понимают наших сожалений, хотя пытаются осмыслить прошлое, а те, кто прошёл это, они понимают, что именно безразличие, равнодушие привело нас к трагическому финалу. Если мы были более активнее, и защищали свои права, то развала могло не случиться. А все думали "Моя хата с краю" …
Вот и пришли к тому, что Союз распался. У меня на эту тему вышла картина "Шок", где показано, как мы разлетелись в разные стороны. И сегодня мне очень больно, когда про узбеков говорят "понаехали". А где вы были, когда во время войны в Узбекистан приходили сотни эшелонов с эвакуированными детьми, и каждая семья усыновляла по нескольку ребятишек? Всё забыто…
Надо постараться сохранить остатки этой дружбы, поэтому фестиваль "Евразия-кинофест" — это попытка восстановить былое содружество. Это уже хорошо, что мы объединились ради фестиваля. Я желаю этому фестивалю удачи! Надо чаще обращаться к зрителю, думать в чем наши проблемы, и решать их совместно.
Что только не выпало на долю наших людей: революция, гражданская война, Великая Отечественная, но они прошли все испытания с честью. А в результате их дети на каких-то элементарных вещах — на джинсах, жвачках, "Макдональдсе" — постепенно продались. Всю элиту развратили, она лишилась идеологии, а без идеологии нельзя. С другой стороны, когда идёт кондовая идеология, тогда возникает тошнотворный рефлекс от этой борьбы "хорошего с прекрасным". Опять же разумный баланс нужен.
— Актёр Рустам Сагдулаев снялся практически в каждой вашей картине. Его можно назвать счастливым талисманом в вашем творчестве…
— Рустам — это редкий тип актёров. Были в мировом кинематографе актеры: Тото, Фернандель, Мастрояни, символизирующие свое время, свой народ. А Рустам — он ташкентец, а что такое ташкентец — это интернационализм, у которого глубокие, исторические корни.
Вообще в Узбекистане мирно сосуществуют все религии, все конфессии, издревле там проходил Шелковый путь, поэтому, рассказывая о Ташкенте, невозможно не снимать настоящих ташкентцев. Рустам безумно талантливый. Он вобрал в себя то время, он начал преподавать актерское мастёрство. Я его смело могу назвать своим талисманом, а также Родиона Нахапетова, я с ним дружил всю жизнь, мы вместе учились в одной мастерской. По характеру Нахапетов более замкнутый, но он прекрасный актер.
И Лену Цыплакову, которая блестяще сыграла в моих фильмах, я тоже очень люблю. Считаю, что актёры это самое главное в кино, если находишь ключ к актёру и сможешь дать свободу, то актер всё сыграет. Даже бездарный текст, если он искренне сыграет, он может его облагородить.
Поэтому надо любить актёров, обхаживать их, молиться на них. Шухрат Эргашев, ныне покойный, был великолепным актёром, я им всем благодарен. Все, что в моем кино это их заслуга, горжусь, что мне судьба подарила их снимать.
— Вы много лет преподаете режиссуру во ВГИКе, а также в ташкентском филиале ВГИКа. Какое напутствие вы говорите будущим режиссёрам?
— В двух словах не скажешь, но я говорю: "Смотрите на жизнь. Жизнь полна и трагедии, и комедии, и лирики". Сейчас всё можно снимать, нет классических форматов, сейчас свободное излияние. Иногда авторское излияние бывает скучное. Тебе одному это кажется интересным, а простым людям, которые после работы платят деньги, им это кажется неинтересным.
Поэтому кино должно быть разным. И авторским, и коммерческим, но не скучным. Я пришёл в кино не ради денег. Я был влюблён в кинематограф, мы с упоением смотрели все картины подряд, всё, что снималось. Почему нам нравились западные картины? Потому что они смело говорили о разных проблемах и боролись с ними с помощью искусства. Кино — это не только развлечение, это мощный инструмент борьбы, который влияет на умы, и западает в сердце. Об этом нельзя забывать.