Страх и ненависть в Санкт-Петербурге

Несколько слов об исторической достоверности от г-жи Бондарчук и о прочем

Убийство Пушкина — едва ли не самый трагический момент в истории всей русской культуры. Масштаб личности нашего главного гения оказался столь велик, что образованный русский человек уже давно не может себе позволить знать только лишь его произведения. А потому мы уже более полутора столетий изучаем жизнь и смерть поэта — и толком никак не можем постичь ни то ни другое, так много здесь противоречий, разнополярных страстей и неоднозначных персонажей.

Единственной хорошо известной мне экранной попыткой рассказать о смерти Пушкина был превосходный фильм Леонида Менакера "Последняя дорога", снятый к 150-летию со дня гибели поэта (истины ради стоит отметить, что несколько серьезных ляпов есть и там, но они общее хорошее впечатление от картины не испортили). В основу сценария была положена пьеса Булгакова "Александр Пушкин" (второе название — "Последние дни"), написанная под влиянием книги Щеголева "Дуэль и смерть Пушкина". Превосходный актерский ансамбль, великолепная режиссура, отменная операторская работа, чувство исторической меры и художественного вкуса — всё то, что отличало "Последнюю дорогу", оказалось для Натальи Бондарчук совершенно ненужным обременением.

Жанр своей картины она сама определила как детектив, заявив при этом, что очень бережно работала с историческим материалом. Но так ли это? С первого до последнего кадра меня не покидало ощущение неправдоподобия происходящего, хотя в фильме фигурирует всего один якобы вымышленный персонаж — жандармский полковник Галахов, ведущий расследование (по правде сказать, реальный дознаватель Галахов в деле Дантеса на самом деле был — ни до чего толком так и не дознавшийся). Впрочем, давайте по порядку.

Безруков в роли Пушкина неожиданно оказался неплох. Во всяком случае, в этой роли противоречивая натура поэта раскрыта актерскими средствами очень прилично. Но Наталья Бондарчук почему-то решила вложить в уста большинства персонажей фразы из писем и дневников, и Пушкин здесь оказался первой и главной жертвой данной концепции. В общем, Безруков дисциплинированно работал "от сценария". Но основной недостаток фильма не в странности концепции, а именно в небрежном отношении создателей фильма к исторической правде и общей чрезмерной идеологизированности.

Конечно, дуэльная история Пушкина вышла за рамки семейного скандала, но и политизировать её не стоит ни в коем случае. Ларчик и здесь открывается просто: злой и несдержанный язык поэта нажил своему хозяину немало сановных врагов. В их числе и графиня Нессельроде с мужем, и Уваров, и Булгарин, и Полетика, и Дондуков-Корсаков, и Бенкендорф — да мало ли кто еще!

Личная неприязнь к Пушкину всех этих довольно могущественных людей рано или поздно должна была выразиться в чем-то более серьезном, чем цензурные притеснения или обычные сплетни. За Пушкиным в последние годы его жизни внимательно следили десятки ненавидящих глаз — и не только из мерзкого "кружка Нессельроде". Многие лично обиженные и оскорбленные поэтом ждали удобного момента, чтобы нанести ответный удар, — и, разумеется, в конце концов дождались (Дантес здесь оказался очень кстати, ведь семья — часто самое слабое место даже у очень сильных людей). Причем сам поэт зачем-то приближал час роковой дуэли на Черной речке изо всех своих недюжинных сил. В общем, это как раз тот случай, когда убийство по форме уж слишком напоминает самоубийство по сути (как и в случае с тем же Лермонтовым).

Идеологическую версию о том, что Пушкин попросту задыхался в атмосфере тогдашнего высшего общества, принять не могу, так как считаю, что наш первый поэт сам был неотъемлемой его частью. С большим вкусом, с удовольствием и с размахом пил, гулял, прелюбодействовал, оскорблял, играл в карты, сплетничал — причем всё это делал так, как умели немногие. Крайне сложный характер — вот основная причина почти всех межличностных конфликтов Пушкина, и ради объективности закрывать на это глаза нельзя никак, как и нельзя всё сводить только к этому.

Но ксенофобам разве выгодно плутать по лабиринтам неоднозначных характеров национальных символов (не только поэтов, кстати)? Там ведь тоже, чего доброго, и хамство можно будет найти, и разврат, и слухи со сплетнями, и прочие "скелеты в шкафу". Ни к чему это, враг ведь всегда у них один — внешний. По возможности — иностранец. И Бондарчук в "Последней дуэли" таковых нашла без особого труда.

А теперь попытаюсь перечислить те очевидные исторические несоответствия картины, которые мне бросились в глаза при первом просмотре (при втором, уверен, их будет гораздо больше).

Пушкин рыжеволос и кудряв. Но к 1836 году он изрядно полысел, волосы развились. К тому же он был шатеном — но никак не рыжим. С младых ногтей он держал их, эти самые ногти, очень длинными. Поэт любил ухаживать за своими руками, что нашло отражение и на портретах, и в его творчестве ("Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей"). Но для Натальи Бондарчук настоящая внешность поэта образца 1836 года почему-то показалась незначащей мелочью.

Главным другом поэта здесь показан князь Петр Вяземский, которого на самом деле Пушкин откровенно недолюбливал (этот неуравновешенный персонаж вовсю волочился за женой Пушкина и при его жизни, а после смерти поэта — тем более). Экранный Вяземский выглядит моложе Пушкина — а он был на 7 лет старше, к тому же настоящий Вяземский носил очки. И уж точно не был тем мачо, каким его преподносит нам Бондарчук. Очень глупа сцена, где пьяный князь открывает глаза умнейшему генералу Дубельту, начальнику штаба Отдельного корпуса жандармов (кстати, Леонтий Васильевич был брюнетом), на то, о чем на самом деле написано в пасквиле.

Совершенно бесцветные, незапоминающиеся роли Натальи (хотя навязчивая идея отлакировать именно этот крайне неоднозначный образ видна невооруженным глазом) и особенно Жуковского, который был и в жизни Пушкина, и в его предсмертные дни одним из самых главных действующих лиц.

Почти все иностранцы откровенно ходульны, омерзительны и карикатурны: Нессельроде, Бенкендорф (а этот почему-то еще и не лыс, к тому же без усов), Геккерны… Похоже, в этом и есть "великая сермяжная правда" картины вообще и Натальи Бондарчук в частности. Никакой другой "правды", равно как и чего-то нового по данной теме, я в этом фильме не увидел. А несуразные сценарные "находки" ну никак не тянут на сенсацию в пушкинистике.

Константин Данзас, ничего не сделавший для того, чтобы предотвратить дуэль (в общем-то, он был случайной фигурой в дуэльной истории; просто Пушкин полагал, что Данзасу как человеку, имеющему заслуги перед государством, это секундантство простят), показан чуть ли не ангелом-хранителем и ближайшим другом поэта, а это было совершенно не так. Настоящий друг Пушкина Иван Пущин об участии Данзаса в дуэли гневно сказал: "Если бы я был на месте Данзаса, то роковая пуля встретила бы мою грудь". Многие другие лицеисты — и не только они — также обвинили Данзаса если не в смерти Пушкина, то уж в бездействии точно. А некоторые обвиняли даже и в содействии. Секунданты не только согласились с тем, что условия дуэли должны быть самыми кровавыми, но и не потрудились пригласить на дуэль врача. Данзас — в отличие от Геккернов! — даже не позаботился о карете. В общем, здесь Константин Карлович перед историей не так уж чист — к сожалению.

Пушкину на дуэли заменили оружие: когда поэт упал, в его пистолет попал снег. Принесли другой — но не сразу, а после переговоров между секундантами.

Екатерина Карамзина разговаривает с Дантесом по-русски — и тот ей по-русски отвечает целыми фразами. А русский молодой барон не знал — и никогда на нем не разговаривал принципиально.

В смертный миг Пушкина рядом с ним были только два человека — доктора Спасский и Даль. Народу о смерти поэта почему-то объявляет не Жуковский, а слуга Никита Козлов: "Барин мой помер". Глупость и недостоверность в угоду какой-то непонятной идее.

Образ царя можно было бы считать почти сносным — но есть несколько важных "но". С Пушкиным Николай весь фильм на дружеской ноге. Сам поэт ведет себя с царем более чем развязно, в некоторых сценах даже немыслимо развязно. Особенно озадачила сцена, где Пушкин говорит Николаю словами Библии и своего письма к генералу К. Ф. Толю, что истина, мол, сильнее царя, кивает головой и со словами "Честь имею!" (???) поворачивается спиной и уходит. (Прямо Державин какой-то: "И истину царям с улыбкой говорил".) Да и пасторальные сцены почти интимного общения царя Николая Палкина с простым народом не вызывают ничего кроме недоумения. В общем, налицо просто ужасающе неприличное незнание эпохи: полицейское, протокольное государство, в самом разгаре "николаевская реакция" — и вот вам такая "клюква в сахаре". А ведь тот же царь, с которым наш гений был якобы на дружеской ноге, в 1826 году сказал, что поэтов надобно сечь, когда увидел, что Пушкин, разговаривая с ним, позволил себе всего лишь опереться о стол!

Очень неправдоподобен Лермонтов, хотя Стычкина под него загримировали хорошо. Но ведь внешность — далеко не всё. В конце фильма, по дороге на Кавказ (да, по дороге на Кавказ!), сосланный Михал Юрич случайно в лесу пересекается с Дантесом. Лермонтов бежит по сугробам за санями, увозящими в заграничный рай убийцу Пушкина, и благим матом орет: "Стой, стой!". Дантес мерзко смеется и стреляет в наше второе всё пальчиком. От это сюжет!

Очень и очень небрежно показаны основные события, приведшие к поединку.

Свидание у Полетики состоялось в конце декабря или даже в январе, а за окном в фильме Бондарчук буянит солнце и цветет лето.

Достоверно не известно, получала графиня Нессельроде пасквиль или нет.

Геккерн является в дом поэта на Мойку, чтобы вручить Наталье письмо от Жоржа, — а Пушкину, находящемуся в соседней комнате, слуги о приходе барона даже не доложили. Затем хозяин дома является на шум, выхватывает у Натальи письмо, догоняет Геккерна на лестнице, требует забрать письмо для Натальи обратно, тот не берет, Пушкин бросает ему бумажку в лицо и кричит на старого барона словами из своего рокового письма к нему. Сделать ключевое во всей дуэльной истории письменное послание Геккерну от Пушкина устным — это уже за пределами всяческого понимания достоверности, тем более — достоверности исторической, о которой было так гордо заявлено.

Кстати, письмо, которое в реальности Пушкин бросил в лицо Геккерну со словами "Ты его возьмешь, негодяй", было и вправду от Дантеса, но предназначалось оно не Наталье, а самому Пушкину. И было это не на Мойке, а в доме у Загряжской. Этот момент точно описан в воспоминаниях Данзаса.

Никак не раскрыта омерзительная роль Екатерины Гончаровой, верной союзницы Геккернов, которую сам Пушкин считал едва ли не врагом своей семьи и полноправной виновницей дуэли — наряду с этими двумя мерзавцами. Данное мнение разделяли многие близкие к поэту люди. Например, с баронессой Геккерн отказались прощаться даже её сестры и Загряжская (родная тётка и главная опекунша сестер Гончаровых).

Геккерн в доме Пушкина после смерти поэта был один раз — и был выгнан с лестницы. В фильме же старый барон мирно привозит Екатерину к Наталье попрощаться — перед её уездом за границу к Жоржу.

Долгоруков на балу прилюдно строит рожки Пушкину, следуя за ним по пятам; когда поэт оборачивается, князь закрывает лицо жутковатой венецианской маской. Глупейшая и ирреальная режиссерская придумка: даже страшно подумать, чем для Долгорукова могла бы закончиться подобная выходка, решись он на неё открыто. А ноги у этой очередной странной авторской фантазии растут вот откуда. Согласно записям Бартенева, граф Адлерберг (а не Вяземский, как показано в фильме) видел зимой 1837 года, как на каком-то вечере князь Долгорукий действительно растопыривал пальцы рогами. И при этом он издали указывал кому-то из своих знакомых не на Пушкина, а на Дантеса.

Пуля Дантеса попала поэту не в бок, а в пах.

Автором знаменитого некролога о закатившемся солнце русской поэзии назван в фильме Краевский, хотя писал его Одоевский. Краевский тогда был лишь свеженазначенным молодым редактором "Инвалидных прибавлений к русской литературе".

Уверен, что это еще не всё, буду пересматривать обязательно.

Вот такая "историческая достоверность" по-бондарчуковски. Во всей семейной красе. "Девятая рота", часть вторая. И тоже под аналогичным лозунгом: "Пришло время узнать правду".

Что-то не нравится мне их "правда" — ни от братца, ни от сестрицы. Папы с ремнем на них нет.

Еще вот что хотелось бы добавить к вышесказанному.

Я всё равно благодарен Наталье Бондарчук за попытку рассказать людям о том, как на самом деле погиб наш величайший соотечественник. Но при этом считаю, что неумеренная авторская фантазия не должна была распространяться на исторических персонажей, и уж на Пушкина тем более.

Экспериментируйте с Галаховым сколько угодно, он для того и был введен в сюжет. Но не с Гончаровой, Данзасом, Вяземским, царем — и уж ни в коем случае не с Пушкиным.

Показывайте только то, что известно доподлинно, — или в рекламной кампании фильма и многочисленных интервью так уж не напирайте на историческую достоверность. А то ведь и в самом деле кто-то поверит.

Вдобавок грубейших ляпов вроде лета за окном во время свидания у Полетики не должно было быть по определению, раз уж Бондарчук, по её же словам, занималась пушкинистикой 30 лет, раз уж заявила, что это фильм всей её жизни. А то что это за жизнь такая была, если выразилась в стольких небрежностях?

Автор Андрей Соколов
Андрей Соколов — журналист, редактор, ответственный секретарь
Куратор Дарья Митина
Дарья Митина — историк, государственный деятель, внештатный корреспондент и ведущая эфиров Правды.Ру *