Георгий Шенгелия: У художника самое главное — это интуиция на жизнь

Советский и российский режиссёр, продюсер и сценарист Георгий Шенгелия пришёл работать в кино ещё в прошлом тысячелетии.

На счету Георгия десятки картин, которые вошли в классику отечественного кинематографа, поэтому он знает о кино многое. Режиссёр является академиком Российской академии кинематографических искусств "Ника", лауреатом премий международных и отечественных кинофестивалей. Недавно Георгий Леванович был председателем жюри на фестивале "Алафейская гора" в городе Тобольске.

— Георгий Леванович, можно ли сказать, что на этом фестивале вы увидели некий срез современного российского кино?

— Нет, российское кино сегодня гораздо более многообразное, чем было представлено в Тобольске. Мне очень понравились фильмы "Огород" и "Синдром отложенного счастья" но, к сожалению, таких картин очень мало.

Картина "Огород" режиссёра Ларисы Садиловой сделана виртуозно даже с точки зрения советской и мировой кинематографии, я бы её поставил рядом с картинами Георгия Николаевича Данелия и Федерико Феллини.

Это очень высокого уровня режиссура и замечательные актёрские работы. Я уверен, если такой фильм пустить в прокат, народ на него пойдёт, такие фильмы нужны, как воздух. К сожалению, это не срез, таких фильмов единицы.

— А как вы относитесь к тому, что сейчас говорят, что нам необходимы комедии, несмотря на совсем не комедийное время…

— Комедии нужны в любое время, особенно в тяжёлое. Другое дело, я не вижу необходимости переснимать старые советские комедии на новый лад. Я сам от подобных предложений отказываюсь. Кстати, я сам хотел снимать комедию, но решил отложить этот замысел и сделать другую историю. А сейчас об этом жалею, потому что увидел на фестивале два прекрасных комедийных фильма, о которых только что говорил.

— Скорее всего в ближайшее время нас ждёт большая волна фильмов об СВО. Ваше мнение по этому поводу?

— Мне уже три сценария предложили, но я отказался, потому что пока не пройдёт время, пока это не начнут писать и снимать те люди, которые лично прошли через войну — будут сплошные домыслы. Зарабатывание имиджа и наград за счёт горя людей, это, извините, подло!

Кинематограф про Великую Отечественную войну начался в конце пятидесятых годов, когда те, кто воевал выучились, переосмыслили и начали делать про то, что они прожили. И тогда мы получили те легендарные ленты про Великую Отечественную войну, а в годы войны были агитки, плакаты, хроника.

— Что на ваш взгляд можно сделать, для того чтобы улучшить ситуацию в современном кинематографе?

— На мой взгляд, это моё субъективное мнение, сейчас наше кино находится под пятой американского жанрового кино, и прокатчики требуют от режиссёров и продюсеров то, к чему за постсоветские десятилетия зрители привыкли. А это не наша история, не наш менталитет, и получается одна сплошная ерунда, подлоги и попытка завоевать любовь прокатчиков.

Кино становится "картонным", неинтересным, не вызывает никаких эмоций. Вот когда мы освободимся от влияния американских драматургических и визуальных штампов, тогда что-то сдвинется в лучшую сторону.

Далеко ходить не надо, примеры — Индия, Япония, Китай, и даже Франция.

— Недавно в прокате прошла премьера вашего фильма "Один настоящий день". Картина сейчас с успехом колесит по фестивалям, получает призы, а главное вызывает очень живой отклик у зрителей. Тема коррупции очень важная, но не безопасная. Почему вы взялись за неё?

— Потому что очень понравился сценарий, который попал ко мне в руки в 2017 году. Когда я прочитал первые десять страниц, то остановился, отложил и боялся читать дальше. Опасался, что если продолжу, то история рассыплется, начнутся дикие, примитивные диалоги, и всё это превратится в очередное "пиф-паф". Поэтому остановился и пошел гулять, потом собрался с духом, пришёл, сел и прочитал одним махом.

Понял, что мне сценарий нравится. Есть история! Хорошо написанная. В ней есть воздух, пространство несмотря на то, что там много диалогов и, самое главное, есть что играть актёрам. По-человечески этот сюжет взволновал, и я за него взялся.

— А вы не боялись браться за тему, где российская полиция показана с очень неприятной стороны?

— Я не боялся и объясню, почему. Потому что там есть Мораль! А если в драматургии есть мораль, то она имеет право быть обличительной! Когда Карен Георгиевич Шахназаров посмотрел картину, он сказал:

"Ты знаешь, кино мне понравилось. Оно тяжёлое, жёсткое, но самое главное, тут нет никакой чернухи".

Эту картину смотрели люди из ФСБ, из контрразведки, и картина всем понравилась. Я показал, чтобы понять их настрой к этой теме, никакого запрета не поступило. Всё, что было написано в сценарии, мы сделали, даже может какие-то вещи я сгладил. Для людей, думающих и понимающих, что происходит в обществе, есть достаточно информации, чтобы осмыслить. Я не планировал превращать сценарий в политическую, грязную вещь и поливать всё негативом. Это не в моём духе!

Здесь есть главный герой, на котором всё держится, и если бы таких людей не было, я не говорю про Россию, я говорю вообще в мире, то, наверное, и мира бы не было.

Люди, которые понимают, что такое человечность, что такое любовь, что такое обидеть, что такое предать, что такое добро и зло. Просто не сразу такие люди раскрываются, потому что трудно сразу преодолеть себя и какие-то общественно-политические препоны. На это иногда полжизни уходит. А есть обстоятельства — война, фронт, экстремальные ситуации на службе, в жизни, где всё это проявляется сразу и резко, когда человек должен делать выбор и делать его быстро.

В моём фильме герой находится перед выбором. И в герое есть вера в то, что есть высшая сила, которая стоит над миром. И добро в этом человеке, конечно, есть и было, но оно спало: и в самый решающий момент жизни всё просыпается. Именно в тот момент, когда это необходимо. Изначально по каким-то поступкам сложно понять этого человека: он пугает и даже осуждение вызывает. Но в решающий момент он делает правильный выбор. Это самое главное.

— Вы сказали, что первоначально утвердили одних актёров, но пришлось отказаться от них и взять других. Почему?

— Был первоначальный кастинг, потом я закрыл картину. Через год проект начался заново, мы запустились по второму разу, отсюда другие актёры. Одно могу сказать, — все актёры в этой картине на своём месте.

— Как показался вам зритель на фестивале в Тобольске, вы его почувствовали?

— Зритель везде одинаковый, он делится на категории: нравится или не нравится. Вы будете ему доказывать, что это гениально, он скажет: "Наверное, но нам не нравится". Вы будете говорить: "Это плохое кино". Зрители в ответ: "А нам нравится". Нет других критериев. Но я про себя отметил, что зритель благодарный в Тобольске. Люди хорошо встречали фильмы, потому что людям нужна красота.

— Вы закончили учёбу во ВГИКе в 1988 году. Сегодня вы преподаете сами. Чем студенты вашего периода отличаются от современных?

— Зачем люди идут во ВГИК? Они идут и думают, что сейчас их научат снимать кино, и они начнут сразу это делать. Это не так. Дадут профессию. Но понимаете, раньше, в советские времена, студенты поступали к Мастеру. Люди готовились и хотели поступить к Мастерам:

• Герасимову,
• Хуциеву,
• Алову и Наумову,
• Соловьёву,
• Абдрашитову.

Кстати, быть Мастером не каждый может, это высокое звание. И шли именно на Мастера, потому что искали некое созвучие в себе. А сейчас просто поступают, и хотят, чтобы из них сделали высоких профессионалов, которые сразу будут делать хорошее кино. И забывают совсем про одну маленькую вещь — про талант и дар божий, а этому не научишь. Ну, не научишь, хоть умри. Дар либо есть, либо его нет. Так складывается мышление и душа человека. Ничего с этим не поделать — талант даёт Господь Бог….

У нас на курсе было 15 человек. Сегодня в кино работает с курса всего два человека — Дмитрий Месхиев и я. И это нормально. Притом, что Мастера отбирали по-настоящему. У нас был конкурс 180 человек на место. Был отбор, а не набор.

Монтажному ремеслу, снимать, клеить, грамотно выстраивать мизансцену можно научить. Но это не спасает от посредственности.

— Наверное, среди сотен посредственных работ всё-таки попадаются и талантливые. Вы это сразу видите?

— Попадаются. У меня была такая ситуация. Мне рассказали об одном талантливом студенте и попросили посмотреть работы, которые он снял во время учёбы в МИТРО. Преподаватели не знали, чем ему защищаться, сомневались в нём. Приехал парень, привёз мне жесткий диск, я начал смотреть. Выбрал самый маленький фильм, две минуты, посмотрел. Потом посмотрел все работы, позвонил его мастеру и сказал, чтобы он защищался любой картиной, я ему поставлю пять, потому что как он снимает, я не могу! Это называется талант.

Поэтому, когда сегодня студенты поступают в творческие вузы на актёрские, сценарные, режиссёрские факультеты, они забывают о том, что кому-то посылается свыше, а кому-то не посылается. Они думают, что их научат формулам, дадут инструменты, и будет успех. Технике научат, а душе и сердцу не научат. А ещё должна быть звериная интуиция…

— На что именно интуиция должна быть?

— Самое главное — на жизнь. Мозг — это потом. У меня, например, нет слуха, я не знаю музыкальной грамоты, но композиторы любят со мной работать, потому что я умею объяснить, что я хочу. Интуитивно догадываясь, как должна звучать музыкальная драматургия!