Интервью известного французского режиссера Жан-Жака Анно

Жан-Жак Анно вот уже много лет самый знаменитый французский режиссер. Он известен своими высокобюджетными постановками со съемками в удивительных уголках планеты. Будучи любителем природы, он снял такие фильмы, как "Медведь" и "Два брата". Мэтр не обошел и тему войны. Фильм "Враг у ворот" об осаде Сталинграда стал самым смелым проектом режиссера.

Фото:

Надо сказать, что мне тогда (10 лет назад) посчастливилось присутствовать на съемках фильма "Враг у ворот", а затем издать книгу об удивительной работе режиссера — "Жан-Жак Анно: кино без границ". Интервью с ним мы взяли, пока он готовился к своему рейсу в Пекин, где он начинает подготовку к съемкам своего нового фильма.

— Господин Анно, почему сюжеты всех ваших работ обретаются в прошлом и развиваются среди экзотических пейзажей и великих приключений?

— Мне самому очень приятно жить в мире современном. Город, аэропорты, залы кинотеатров составляют универсум моей повседневности. Когда же я иду в кино, мне нравится выйти из этой повседневности и путешествовать во времени и пространстве. Мне нравятся фильмы, которые меня уносят куда-то далеко, в мир более красивый, более сильный и опасный, более волнующий и отличный от мира моей кухни.

— Как к вам пришла идея снимать фильм про Сталинград? И как вообще вы осмелились, находясь в Голливуде, принять сторону советского солдата и Красной армии?

Довольно давно во мне назрело желание разработать русский сюжет. Эта необъятная страна всегда сильно затрагивала мои чувства — и глубокой душевной печалью, и даровитостью своего народа. И мои побуждения я очень хотел разделить со зрителем, который не пойдет самостоятельно смотреть работы русских кинематографистов. И настою на мысли, что именно русский кинематограф сыграл решающую роль в моей работе, и все это — благодаря одному из мэтров кинематографической школы Жоржу Садулу, великому коммунисту пред лицом Всевышнего и невероятному знатоку седьмого вида искусства Советского Союза.

Ну, а находясь в Голливуде, снимать фильм с большим бюджетом о неамериканском герое — это значило для меня бросить почти что сумасшедший вызов. Мне помог один из исполнительных продюсеров фильма, с которым я подписал контракт и который, к тому же, происходил из семьи русских эмигрантов. Меня знают в Лос-Анджелесе за мое предпочтение "атипичных" сюжетов. И снимать я решил на английском, чтобы не распыляться по мелочам. На роли русских — "хороших" — я решил избрать европейских актеров, англичан (Джуд Лоу, Джо Файнс, Рейчел Вайс), а на роли "плохих" — немцев — американских актеров (Эд Харрис). И в этом вызове силам кинематографа Paramount следовал за мной.

— Чем именно вас заинтересовала эта война? Где вы подбирали документацию?

— Как обычно, я накупил чуть ли не сотню книг. О самой битве, о русском фронте вообще, о Сталине и его окружении, о Гитлере, о вооружении обеих сторон, о снайперах и их технике. Наибольшее же впечатление на меня произвела книга "Жизнь и судьба" — шедевр Василия Гроссмана, бывшего корреспондента "Правды" в Сталинграде.

Кроме того, я просмотрел громадное количество документов самых различных национальностей. В Москве мне были показаны многие неизданные документы, хранящиеся в архивах фильмотеки. И тот же процесс в Германии. Неделю я провел в Волгограде в музее и архивах, где я и нашел записную книжку моего героя Василия Зайцева со всеми его ежедневными записями. К тому же, мне помогали сотрудники Московского университета.

— Изучали ли вы труды историков в процессе подготовки фильма? Если да, то какие? Если нет, почему?

— Помимо текста Гроссмана, меня очень заинтересовали книги Симонова. И конечно — книга интервью бывших бойцов Уильяма Крейга "Враг у ворот", в которой мой сценарист Ален Годар (тоже родом из русской семьи) нашел три страницы, посвященные трогательной истории снайпера Зайцева. За несколько месяцев до выхода фильма один английский историк опубликовал книгу под названием "Сталинград". Он отрицал историческую реальность персонажа Зайцева и нанес довольно ощутимый вред, надломив веру в правдоподобность фильма. Бывшие советские бойцы тоже задали мне задачу. Они сожалели о том, что я не показал большего числа немцев, сраженных их пулями.

Читайте также: Омар Шариф — последний киногерой

— Вы сами являетесь заядлым путешественником. Какие регионы России и бывшего Советского Союза вы знаете лучше всего?

— Я бесчисленное число раз бывал в Москве. А Санкт-Петербург — это один из моих самых любимых городов в мире. Я начал бывать в нем еще в те времена, когда он назывался Ленинградом. К югу от него лежит близкий Латвии регион, от которого у меня осталось сказочное впечатление, в особенности от боевых укреплений псковского монастыря.

— Будучи режиссером, вы оставались любителем кино, особенно большим почитателем советского кино: кто из советских мэтров произвел на вас большее впечатление или же более всего вдохновил вас?

— Я черпал вдохновение из работ Пудовкина, Дзыги Вертова, Донского и, конечно, Эйзенштейна. Его мощные фильмы — от "Потемкина" до "Невского", от "Октября" до "Ивана" питали мою страсть к киноискусству. И, само собой, я обожаю партитуры Прокофьева. Я могу назвать себя настоящим поклонником русской музыки, русской литературы и русской живописи.

— Вы настойчиво относите себя к эпическому и приключенческому кинематографу. Как вы можете объяснить такой выбор?

— Вырос я в парижском пригороде — это место в те времена было милым и приятным, и там ничего не происходило. Улица, обсаженная деревьями, никуда не вела. Я обожал кинотеатр в нашем квартале — мгновение, когда открывался экран с веянием внешнего пространства, с видом на жизнь много большую — во всяком случае, большую, чем моя.

Когда я вступил в кинематографическую школу, то в то время "Новая волна" не переставала быть новой и топтаться в педантичной и заезженной стерильности. Меня просто бесило, что Франция, родина знаменитого изобретения братьев Люмьер, страна, которая в течение десятилетий производила оглушительные, блестящие фильмы, стала специализироваться в узких, ограниченных драмах, не выходящих за рамки комнат прислуги и ванных комнат.

— Какие фильмы или режиссеры наиболее интересны для вас сегодня? И что вы думаете о цифровом американском кино, рассчитанном на массового зрителя?

Я по-прежнему очень привязан к повествовательному кино, носителю определенного смысла, идеи. Я восхищаюсь моими собратьями, которые смогли добавить к такому кино зрелищное измерение, а также измерение "развлекательное" — в хорошем понимании этого термина. Я вспоминаю о великих работах Милоша Формана, Романа Поланского, Фрэнсиса Форда Копполы, Ридли Скотта, Чжан Имоу, Энг Ли. Первый из вышеназванных в день выхода одного из моих фильмов прислал мне письмо. Он написал мне: "Ты заставляешь меня завидовать". Это самое большое счастье, какое я только мог испытать лично при выходе на экран моего фильма. Слава Богу, это случается часто.

Американское кино — будь то Нью-Йорк или Голливуд — все знают и все говорят, что американское кино теряет свою душу. Глобализация и пиратство подталкивают его к единовременному моментальному успеху, к цифрам первого сеанса. Для них необходимо мобилизировать ту публику, которая будет в их распоряжении незамедлительно в день выхода фильма, а эта публика — все те, кто воспитан интернетом и видеоиграми, все те, кто проводит бесконечно больше времени перед цифровыми экранами, чем перед жизнью. Эта публика идет в кино, чтобы увидеть ту же, знакомую ей вещь, но в больших измерениях. В некотором роде меня радует, что вкусы движутся, что мир изменяется.

Цифровые носители пришли на замену обычным. Я не страдаю ностальгией по перфорированной ленте в 35 мм с ее серебряным покрытием. Я был первым, кто применил в Европе дематериализацию изображения. Цифровое воспроизведение дает большую четкость, дарит более зрелищные цвета и заставляет забыть об износе копий.

Читайте также: Карен Шахназаров: помочь значит не мешать

Поколение цифрового образа с его компьютером пугает тех, кто по старой привычке привык снимать кинодейство "по-живому". Но разве актер сам по себе является "настоящим" персонажем? А созданные в студии декорации с макетными пейзажами и фотографическим фоном тоже "настоящие"? Со времен своего появления кинематограф всячески старается изготовить нечто правдоподобное при помощи ненастоящего, по-своему воспользоваться уловками фокусника, приемами накладывания, "голубыми" фоновыми экранами, фальшивыми перспективами, макияжем, ветром из вентилятора и дождем из шланга. И компьютер тут — лишь новый инструмент, простой и не дорогой, еще одни инструмент к услугам режиссеров. Нужно только, чтобы режиссеры существовали, и чтобы им было что сказать людям.

— И наконец, о ваших проектах в Китае. Что вы можете нам об этом рассказать?

— Я снимаю в Монголии, снимаю на китайском и на монгольском, это фильм по мотивам известного в Китае автобиографического романа — "Тотем Волка", это второй наибольший успех издателей, после Красной книжечки Мао. Вот какая честь!

Читайте самое интересное в рубрике "Культура"