"Счастье" с душком от Лозницы

Герой романа Зюскинда "Парфюмер" однажды задумал сотворить себе человеческий запах, чтобы органично вписаться в социум. Для этого ему понадобились: козий сыр, пот и грязь из-под ногтей. Человеческое счастье по Лознице готовится примерно по тому же рецепту. "Счастье мое" — не совсем кино: сгусток гнева и тоски не может быть жанровым определением.

Фото: Фото: AP

В мае 2010-ого, на Девятых Пионерских чтениях Иван Охлобыстин прочитал интересную эпитафию-утопию российской культуре и государственности. Фильм, о котором речь пойдет ниже снимался в основном в Украине при денежном содействии Германии и Нидерландов, но, что вполне закономерно, подходит под описанную Охлобыстиным (и не им одним, и не в первый раз) ситуацию:

"Все, что можно сделать плохо, мы делаем еще хуже… взять, к примеру, телевидение. Сколько сил положено, чтобы научить не уважать свой народ, окончательно доказать, что народ дерьмо. "Пипл хавает все". И он, правда, хавает. Хотя, казалось бы: на ту же смету сними не про то, как пятиклассники на переменках сношаются (привет сериалу "Школа"), а про хороших людей, "пипл" это тоже схавает".

Навстречу "Счастью…" и параллельно пламенной речи Охлобыстина двигается пушкинская цитата: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство". В нашем случае иностранец не просто разделяет точку зрения великого поэта, но и снимает про это кино, которое почему-то закупает каждый третий российский кинотеатр. Еще доказательства?

Лента Сергея Лозницы "Счастье мое" посвящена библейской идее [кромешно] "темного пути" в сплаве с мифом о Сизифе, и о том, что в определенных точках герой действительно счастлив, даже зная, что завтра все начнется сначала. Правда из повествования об этом остается только догадываться не без помощи кофейной гущи, а те самые точки при сведении в фигуру образуют седалищный орган — совсем не то, что заказала Снежная королева Каю. Это, скажем так, "романтическая версия", чтобы название не показалось изъеденным сарказмом и сценарными растяжками.

Помнится, такое уже было — в 40-ых гг. XIX века, называлось "натуральная школа". Герои: дворники, извозчики, старьевщики. Проблемы: животность, нищета, пьянство — это, пардон, говорит не о преемственности, а о "изобретательности" сценариста, все того же Сергея Лозницы. Еще такое было в 2007-ом, когда "Кинотавр" задавил "Груз 200" — пушкинская модель отношений. Есть еще один вариант толкования "эпохального" замысла режиссера: фильм, не что иное как глубокая личная обида на автодорожную инспекцию.

Фото: AP

Читайте также: "Груз 200" — спекуляция или шедевр?

На деле, то есть экране, режиссер выбирает серую и серую краску, изобретательно разбавляет ее, угадайте какой?! Первые три победителя получат путевку в солнечный Магадан! Серой! И пророчески нарекает все это месиво портретом современной действительности — это не про смену времен года; про впечатление по-импрессионистски от глубинки России, которую режиссер смог разглядеть, пребывая в Германии на пмж.

Жан-Батист Гренуй, герой романа Петрика Зюскинда "Парфюмер", однажды задумал сотворить себе человеческий запах, чтобы органично вписаться в социум. Для этого ему понадобился: а) козий сыр б) пот (в большом количестве) в) грязь из-под ногтей. Человеческое счастье по Лознице готовится приблизительно по тому же рецепту. Но это если грубо, буквально: вряд ли кино претендует на лавры балабановских "деликатесов", поэтому иное понимание ленты собирает вещи и покидает этот мир от удара дубины.

Конечно, суб-жанр роад-муви лишь повод за(на)вязать разговор о великой депрессии, поглощающей Россию со всех сторон — у Лозницы это получается как в документальном фильме о повседневном быте марсиан, потому что его герой похож скорее на отвязного полицейского из полиции Майами, отдел нравов, нежели на дальнобойщика — плоть от плоти этих чудовищ.

"Счастье мое" (хотя не знаю, чье счастье может быть таким) — это не совсем кино: сгусток гнева и тоски не может быть жанровым определением. Это, пожалуй, даже совсем не кино, потому что стоит выйти на улицу с камерой, не только в России или в Украине — похожих сюжетов будет на десять тысяч "Кинотавров"… Где тут художественность, спросите вы? Будет. В следующей фуре, когда деньги даст Америка и появится фильм-ангел "Горе мое луковое".

О значимых культурных событиях и явлениях читайте в рубрике "Культура"